10.05.2011 в 10:27
Пишет сэра ффитч:Закаленные в любви (к родине)
Мы, вроде как, собирались не только писать свое, а еще искать и постить тут стебные фики. Я нашол.
Вот, у Капитан Ангел своя точка зрения на появление романа "Ai no Kusabi". Нуачо, в космос первым полетел Гагарин, радио изобрел Попов, нет ничего удивительного, что Ясона и Рики придумал русский коммунист
Название: Закаленные в любви (к родине)
Автор: Капитан Ангел
Фэндом: Аи но Кусаби
Объем: мини.
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: детский
Пейринг/Персонажи: Михаил Яснов/Данил Ракитин
Дисклеймер: все украдено до нас
Предупреждения (если есть): Текст написан в 2003 году
читкать
Утро у редактора литературного журнала "Читающий коммунист" выдалось тяжелым. Он, скрепя сердце ("скрипя сердцем", как написала недавно в своем сочинении его девятилетняя дочь), забраковал два фельетона и четыре очерка, три из которых были на важнейшую для района тему черной металлургии. Очерки он отправил на доработку деталей, но сам сейчас стоял перед новой сложнейшей проблемой — что ставить в раздел "Художественная литература". Требовался роман, который можно будет разделить на несколько частей, роман сильный, с ярко выраженной идеей...
От тоскливых мыслей редактора отвлекла секретарша, хлопнувшая на стол листочки с броским названием "Концепция данного художественного произведения отражает..." Он поднял листочки, буркнул: "Спасибо, Антонина Петровна", — и углубился в чтение...
Через несколько минут редактор дрожащей ладонью хлопнул по столу:
— Автора ко мне! Пусть несет рукопись...
Спустя полчаса он, блаженно жмурясь, готовился слушать роман "Закаленные в любви" ( "Имеется ввиду не буржуазно-мещанская, а любовь к Родине и товарищу Сталину", — объяснил название автор).
— Только... я не все буду излагать, а так, чтоб покороче, хорошо? — автор откашлялся и начал бегло читать листы из пухлой папки с ботиночными шнурками.
Закаленные в любви
Ранним утром, когда гудок на машиностроительном заводе возвестил начало утренней смены, шпалоукладчик бригады имени Безонцева Данил Ракитин вышел на улицу.
(— Это и есть герой? — прервал редактор.
— Да. — оживился автор. — На данный момент он еще не определился в выборе своего пути, и символизирует всю нашу молодежь, которая так часто становится жертвой происков империалистов.
— И что, он будет жертвой? — редактор тоже оживился.
— Не совсем, — отчего-то смутился автор. — Собственно, тут дальше про тяжелое детство. Это читать?
— Не нужно.
-Тогда я пропущу и продолжу...)
...На машиностроительный завод устроиться — это было давнишней Данькиной мечтой. Он с самого детства восторженно смотрел, как огромные машины...
(— Опять про детство? — поморщился редактор.
— Это про тракторы. Очень важно... — умоляюще прошептал автор)
... вспахивают бескрайние поля Родины, работая за сотню человек, и эти машины сами есть продукт идеи человека. Данька даже представить себе не мог, что сам может собирать у конвейера это железное чудо, так необходимое Родине.
Но пока он укладывал шпалы. И все потому что Даня Ракитин, черноглазый парень из простой рабочей семьи, рано оставшийся сиротой, не имел ни образования, ни профессии. В бригаду шпалоукладчиков имени Безонцева его привел случай, и такой же случай вот-вот должен был изменить его судьбу.
(— Случай нужно убрать. Судьбой советского человека распоряжается не случай, а... Партия, — нахмурился редактор.
— Я это и имел ввиду, — поправился автор.)
Сегодня, как и обычно, Даня пошел мимо сборочного цеха, по привычке уже любуясь грозными машинами и представляя себя за рычагами каждой из них. Он не спешил, так как вчера они с Гайдаенко выбили для бригады отгул вместо общевыходного дня. Даня остановился перед огромной "Беларусью" и ласково провел ладонью по стальному кожуху, когда грубый крик одернул его и выбил из мечты о светлом будущем. Перед ним стоял Бодигардов с дружками, они вечно околачивались у Тракторного, и считали себя тут хозяевами.
— Что это ты тут делаешь? Воровать пришел? А ну, выматывайся отсюда!
Даня сначала задохнулся от обиды за себя и за трактор, с которого он ну ни за что бы не взял даже маленького винтика, а потом ответил прямо и резко:
— А ты потише. Чего разорался?
— Что-о-о? — вскипел Бодигардов. — Ты еще разговариваешь, рвань несчастная! Пош-шел вон отсюда! — и с силой ударил носком ботинка по гусенице "Беларуси".
Рррраз!.. — это не выдержал Ракитин, будущий инженер-конструктор в душе.
Лязгнули зубы. Взвизгнув от страшной боли в подбородке и от прикушенного языка, Бодигардов нелепо взмахнул руками и тяжело, всем телом, упал навзничь.
(— Дальше у меня тут драка... — извиняющимся тоном произнес автор.
— А что этот ваш товарищ Ракитин дерется, и выражается, как грузчик? — недовольно спросил редактор.
— Так я и хотел показать в романе, как из талантливого, но необразованного юноши получился яркий, идейный коммунист, и блестящий инженер-конструктор.
— Ага... ну, драку пропустите, читайте дальше.)
Когда Данька понял, что дело совсем худо, неожиданный спаситель остановил избиение. Его служебная "Победа" затормозила у проходной, он легко выскочил из нее и подошел к Бодигардову.
— Не сметь!
Даня не даже ни видел, как побежал Бодигардов с дружками. Он взглянул в пронзительно-чистые голубые глаза, на открытую, смелую улыбку и понял: "Комиссар!"
— Вставай, парень... — тот протянул Дане руку в кожаной перчатке, помог встать, и почти сразу развернулся, чтобы уходить.
— Подождите... — Даня догнал незнакомца. — Спасибо вам... Может, зайдем ко мне в общежитие? Я вас чаем угощу... с лимоном.
В общежитии сидя на мятой продавленной койке, спаситель внимательно смотрел на Ракитина. Тот тоже смотрел в ответ, пряча смятение за наглым открытым взглядом.
— Что ты возле трактора делал? — с усмешкой спросил голубоглазый.
— Смотрел... — шепотом признался Даня.
— Смотрел... Я тоже люблю на хорошие машины смотреть, — он задумался. — Ну-ка, встань... нет не сюда, подальше, к стене.
Ракитин недоумевающе пожал плечами, но встал и даже снял куртку.
— Хорош, — непонятно чему обрадовался голубоглазый. — Крепкий, здоровый парень! Такие нам нужны... Ну что, Даня, решил я насчет тебя. Будешь учиться, я устрою.
Даня даже не возражал, такая простая и ясная уверенность была в словах "комиссара". Он только спросил, сам не зная, почему:
— А вы... кто?
— Яснов. Михаил Яснов. Председатель райкома партии города Танагорска.
А в это время, шофер Яснова Кацехов, сидя за рулем служебной "Победы", докурил очередную сигарету и улыбнулся, внимательно прищурив глаза. Возможно, он единственный знал о всей этой истории больше, чем остальные.
(Автор прервался, залпом выпил стакан воды, потом сказал:
— Дальше у меня описаны три года учебы... Ракитина.
— Почему три? — удивился редактор.
— Он год экстерном сдал. И в этом же части романа подробно раскрываются характеры Яснова и Ракитина, устанавливается их крепкая мужская дружба.
— А Кацехов?
— О! — воскликнул автор. — Это самый сложный персонаж. Его характер тоже раскрывается, но позже, и не до конца.
— Ясно... — кивнул редактор. — Три года, значит... И много там?
Автор, вздохнув, приподнял внушительный слой страниц.
— Давайте-ка мы эти три года порежем. Для экономии места. А характеры вы мне сейчас так в двух словечках обрисуете, а потом где-нибудь по ходу мы их раскроем.
— Хорошо, — автор несколько сник, но продолжил тоном школьника, отвечающего урок: — Яснов — молодой руководитель, недавно назначенный на высокую должность. Он в романе наиболее яркий пример коммуниста, члена партии, со всей самоотверженностью преданного ее делу. Яснов, имеющий прекрасное образование, тем не менее тянется к рабочему классу, в данном случае в лице Ракитина.
— Хорошо, очень хорошо! — решив подбодрить автора, воскликнул редактор. — А Ракитин?
— Ракитин тоже положительный персонаж, но с некоторыми пережитками в душе. Молодой талантливый парень, нашедший в Яснове свой идеал, тем не менее не может решиться до конца изменить свою судьбу. В силу молодости он еще подвержен разным влияниям... Ну, значит, если это все вырезать, то можно остановиться на моменте, где Ракитин, как раз под влиянием пережитков, отказывается учится дальше, и решает вернуться в бригаду Безонцева, чтобы заниматься там, как он считает, настоящим делом. Яснов, как старший товарищ, не одобряет его решения, но и не препятствует ему...)
Ночная изморозь напомнила о скором пришествии зимы, и темнеть начинало с каждым днем все раньше. Длинные ряды рельсовой дороги уходили вдаль, штабеля заиндевевших шпал громоздились в стороне. Только кумачовый флажок с надписью "Соцсоревнование" бился на ветру задорно и весело.
Бригада им. Безонцева шла на рекорд. Пятеро уставших рабочих грузили шпалы, им нужно было успеть до полуночи, до того момента, когда обе стрелки на командирских часах Гайдаенко замрут вверху и начнут отсчитывать новый день и новый месяц. "Сто пятьдесят процентов магистрали Танагорск-Апатьевск за текущий месяц!" было вышито на флажке мелкими буквами... но месяц вот-вот должен был закончится, а до обещанного бригада пока не дотягивала.
— Нет, не справимся мы, — тяжело дыша выговорил Лукин и грохнул об ледяную землю лом. Трудовой пот градом катился по спине рабочего, несмотря на холод.
— Точно... Как Ракитин ушел, так все не так! — поддержал его Норисин. — Товарищ Гайдаенко! Вы с Данькой друзья были, он как, пишет чего-нибудь?
— Нет, — просто ответил Гайдаенко и отвернулся. — Давайте делать что-нибудь... А Ракитин теперь начальник будет. Как выучится.
Странная тень пробежала по лицу временного бригадира, и что-то недоброе сверкнуло в глазах, но усталые труженики ничего не заметили.
И в тот момент, когда до решающего времени оставалось меньше часа и измученная бригада уже просто от отчаяния молотила мерзлую землю, в этот светлый миг стук колес вклинился в монотонный шум работы. По соседней колее прямо на них мчалась дрезина, и человек на ней изо всех сил качал рычаг. С шумом и грохотом дрезина остановилась возле изумленной, побросавшей инструменты бригады Безонцева, ослепляя их фонарем, гибкий, стройный седок, спрыгнул на землю и тут же схватил лом.
— Что стоим? Времени не осталось!
У Гайдаенко, Норисина, Лукина, Сиденко и Кирьева не было возможности разглядеть лицо их неожиданного спасителя в темноте, но они дружно принялись за работу.
( — Хорошо! — с чувством воскликнул редактор. — Значит, вернувшийся товарищ Ракитин, правильно я угадал?
— Точно он, — закивал автор.
— А что это у вас по бригадиру Гайдаенко какая-то тень бегает?
— А там в конце про это будет... — автор заперебирал листочки. — Вам же неинтересно будет слушать, если я так сразу все объясню... Давайте, я лучше дальше почитаю. Значит, бригада с помощью неизвестного выполнила взятые обязательства... вот они уже в общежитии, узнают Ракитина
— Очень, очень интересно... Давайте прямо отсюда, пока не узнали.)
Уже у общежития, под невысоким, качающимся фонарем, Гайдаенко повернул к себе незнакомца и тут же улыбнулся, хлопнул по спине:
— Ракитин! Это ты!
— Давно не виделись, — в ответ улыбнулся Даня. — Три года прошло...
Они всей бригадой поднялись наверх и там обрадованные рабочие продолжали расспросы:
— Ты ж в самом Танагорске учился? И как там? А что к нам вернулся? Неужели соскучился?
— Не... — лениво протянул Норисин и засмеялся, показывая, что шутит. — Его выгнали...
Ракитин на это ничего не ответил, только таинственно улыбнулся. Он был рад оказаться в компании старых знакомых, и годы, проведенные в партийной школе Танагорска, казались пустыми и бессмысленными. Все, чему успел его научить Яснов с группой товарищей, мгновенно забылось и померкло в простой душе рабочего.
— У нас новичок есть! — Заявил Лукин, выталкивая вперед молодого парнишку, невысокого, худого, со странными разноцветными глазами.
(— Так разве бывает? — удивился редактор.
— Кажется, да. И к тому же, эта деталь подчеркивает двуличную натуру героя, — уверенно заявил автор.)
— Его зовут Кирьев, — Лукин хлопнул парнишку по плечу.
— Товарищ Кирьев, — поправил Гайдаенко, сидящий у окна.
— Ага. Кирьев, ты бы с Ракитиным поздоровался! Бригадир все-таки вернулся...
— Привет, — мрачно буркнул Кирьев.
(— Дальше описывается некоторый спор между Кирьевым и Ракитиным, — автор на время отложил папку. — Кирьев подбивает Ракитина устроить гонку на дрезинах, но Ракитин в последний момент отказывается портить государственное имущество. Вся бригада видит неправильную позицию Кирьева и порицает его. В душе Кирьева зарождается ненависть к Ракитину...
— Тоже неплохо... А как же товарищ Яснов? Он у вас мелькнул в самом начале, и больше не появляется.
— Почему, появляется... Вот Ракитин случайно встречается с ним на областном пионерском смотре, а вот здесь... здесь Яснов пишет письмо своему старшему другу и соратнику, товарищу Крупской... советуется насчет Ракитина...)
Яснов перечитал последние строчки письма и, взглянув на портрет Надежды Константиновны на стене, решительно добавил: "...я понимаю, что Данил Ракитин пока далек от образа настоящего коммуниста, но все мои попытки заставить его учиться есть не что иное, как желание раскрыть полностью его спящий талант. Никакой личной протекции здесь нет... К сожалению, я думаю, что если Ракитин не вернется к учебе и последующей партийной работе, то он будет потерян для нашей страны..." На миг Яснову показалось, что Крупская на портрете улыбнулась и ласковая ладонь на миг коснулась его щеки. Только на миг.
Он заклеил конверт, опустил в ящик для спецпочты, и вышел во двор.
Там над столом с домино уже склонился его давний друг и заместитель Эммануил Ролев.
— Ну, что? — спросил он, заново сдавая костяшки и хлопая об стол дубль "один-один". — Ты опять писал про этого Ракитина?
— Ну да, — Яснов пристроил свою фишку сбоку.
— Я тебе еще тогда говорил... Не всех рабочих от станка нужно тащить в верхние круги. Кухарка, конечно, может управлять государством, но это не про Ракитина.
Яснов промолчал, два раза сходил "на базар", и пожал плечами:
— Нечем. Твой ход.
— Тогда вот так! — Ролев со стуком хлопнул на стол еще костяшку с "тройкой", закрывая и другой конец и полностью лишая Яснова возможности продолжать игру. — Ты понимаешь, чем это кончится? Ты поручился за него, а твой Ракитин подставит тебя и ТОГДА... — Эммануил с размаху ударил кулаком в центр доминошной композиции. Костяшки разлетелись.
— Это какая-то метафора? — озадаченно спросил Яснов.
... — Здравствуйте, товарищ Кацехов! — Ракитин появился на пороге и Артур Кацехов оторвался от пишущей машинки (по совместительству с обязанностями шофера, он иногда работал телеграфистом-машинистом).
— Проходи, — Кацехов закурил и прямо спросил: — Ты хотел о Яснове поговорить, ведь так? Скучаешь?
— А вы его давно знаете? — Ракитин уклонился от ответа, его сейчас больше интересовали слова Артура о своем начальнике, ведь за эти три года он так и не понял сложного, многогранного характера Яснова, и постоянно боялся совершить какой-нибудь промах.
— Давно... еще с гражданской, я тогда был шифровальщиком, — Кацехов вздохнул. — Мы проработали с ним вместе несколько лет, Яснов прекрасный руководитель. Но потом у меня была неполадка в шифровке очередного сообщения в центр, Яснов решил, что это саботаж, вспылил...
Артур вдруг поднялся и достал старую фотографию. У молодого красноармейца на ней темнел пятном подбитый глаз, старательно прикрытый казацким чубом.
— Молодые мы были оба... Ну, а сейчас уже все по другому. Я, как с фронта из-за ранения ушел, так и работаю с ним опять.
— Из-за ранения? — переспросил Ракитин, ожидая услышать еще одну героическую историю. — А куда вас ра...
Он осекся под тяжелым взглядом Кацехова и продолжать вопрос не стал.
— Вам пора, товарищ Ракитин, — металлическим тоном заявил Кацехов и показал на дверь, возвращаясь к прерванному занятию.
(— А куда, кстати был ранен товарищ? — поинтересовался редактор, но автор в ответ очень похоже сымитировал взгляд Кацехова. — Не хотите, как хотите... Что там дальше?
— А дальше Кирьев подбивает бригаду украсть колхозную капусту во время сезонной уборки урожая. Ракитин сначала пытается отговорить товарищей, понимая, что государство, отправляя их на поля, проявляет доверие к своим гражданам, но под давлением группы соглашается. Молодые люди организуют вывоз капусты через дальний край поля, и в это время их ловят сторожа. Гайдаенко и еще некоторые ранены солью из берданок, Ракитин схвачен, как организатор...
— И что, на этом его карьера заканчивается? — догадался редактор.
— Нет! — автор задышал глубже от волнения. — Товарищ Яснов, рискуя своим положением и должностью, ручается за Ракитина, и тому дают срок условно. Но теперь он должен жить в Танагорске... Вот собственно, как раз об этом диалог...)
— Так что, Ракитин, собирай вещи и возвращайся, — жестко сказал Яснов, опускаясь на стул. — В центре тебе будет лучше.
— И что я там буду делать? — мрачно поинтересовался Данил. — Учится не получится, я пропустил много...
— Я нашел для тебя место, но вряд ли тебе понравится, — усмехнулся Яснов. — В городе слабая пионерская организация. Вот туда мы тебя и направим.
— Вожатым? — с надеждой спросил Ракитин.
— Каким вожатым, Данил? — вздохнул Яснов. — Чтобы вожатым быть, нужно слишком многим пожертвовать, целиком посвятить себя воспитанию молодежи. Хоть у Кацехова спроси, он работал. Нет, ты будешь пионером...
— Я уже взрослый! — взмолился Ракитин. — Из пионеров в четырнадцать выгоняют!
— Какой ты взрослый? Взрослые не воруют капусту. Хорошо, почетным пионером. А там посмотрим.
(— Вот! — оторвался автор. — Там еще будет очень яркий эпизод, как Яснов собственноручно повязывает Ракитину галстук на шею. Но Ракитин очень стесняется своего положения и не знает, как рассказать об этом своему лучшему другу Гайдаенко...)
— Гай... — иногда Данила звал так своего друга, и тот не возражал, находя, что это похоже на Гайдара. — Я не смогу в следующем месяце быть бригадиром. И вообще не смогу. Я теперь... почетный пионер дружины Танагорска...
Он низко склонил голову и рукой начал теребить галстук, спрятанный в кармане. В этот миг с грохотом опрокинулся стол — Гайдаенко вскочил и почти закричал:
— Я не понимаю тебя, Данил! Как ты мог — променять почетное звание рабочего на белую рубашку с пуговками! Это все Яснов! Он просто издевается над тобой, и нашей дружбой. Ты же рабочий... а, к черту! Убирайся отсюда, пока я тебе не врезал!
"Странно, как он нервничает из-за бригады", — подумал Ракитин, и почувствовал себя совсем виноватым.
— Прости.
(— На этом первая часть романа кончается, — сказал автор. — Дальше читать?
— Ну, читайте, раз уж мы все это начали, — вздохнул редактор, поглядывая на часы. — Только покороче! Часть можно рассказать своими словами
— Хорошо. Вторая часть начинается с описания жизни пионерской дружины, как непросто входил Ракитин в новый коллектив. У него были конфликты со многими ребятами, в частности драка с Э. Нефедовым... Затем Яснов передает Ракитину на хранение очень важную деталь — образец шарикоподшипника из особого секретного сплава от нового советского трактора "Тигр". Ракитин клянется продолжать изображать простого пионера и сохранить подшипник. Он прячет его в самое надежное место, о котором знает только Яснов. А Гайдаенко тем временем строит план побега Ракитина...
— Ему-то это зачем? — ошарашено посмотрел редактор на воодушевленного автора.
— Я сейчас прочитаю отрывок, и вы все поймете...)
Бригадир Гайдаенко заперся в своей комнате. На стол, где валялись чертежи Данбановского завода, он поставил тяжелый радиопередатчик. Рука привычным движение отбивала шифровку — Иван Гайдаенко, известный в Германии как Ганс Гайер, отправлял сообщение своему связному в Мюнхене. Руки Ганса слегка дрожали — он был слишком раздосадован переводом Ракитина в центр, тот был идеальным объектом для перевербовки, но сейчас оказался недоступен. А ведь именно Гайер в неумелых набросках и рисунках Ракитина сумел разглядеть будущего гения инженерной мысли! И вот теперь его перехватывает какой-то Яснов! Гайер был так взбешен, когда узнал об этом, что не смог успокоиться даже после любимой забавы шпалоукладчиков — гонках на дрезинах. Хотя он, с немецкой жестокостью чуть не угробил одного из советских рабочих, предательски переведя стрелки.
Теперь оставался только один выход — выманить Ракитина из Танагорска, подальше от Яснова, и тогда... Мысли Гайера прервал сигнал радиопередатчика, это шла ответная шифровка. В ней некто, подписавшийся как Юстас, приказывал уничтожить Данбановский кроватный завод, где вместо кроватей вот-вот начнут производится секретные тракторы. При этом Гайер должен постараться достать образец сплава от этих будущих машин и переправить его в Германию.
— Хорошо... — прошептал Ганс. — Только Ракитина я не оставлю, он уедет со мной, или умрет...
Он снова посмотрел на чертежи завода и засмеялся. Дьявольский план был готов.
(— Интересный поворот... — хмыкнул редактор. — И как он достал Ракитина?
— Все просто, — вздохнул автор. — Данила очень скучал по простому физическому труду, и Яснов попросил Кацехова устроить его механиком на бензоколонку. Там его и нашел Гайдаенко. Усыпил хлороформом, подлив его в водку, и увез на уже заминированный Данбановский завод...
— Зачем туда? — удивился редактор.
— Ну, он же отрицательный герой!
— Понятно, — неуверенно пробормотал редактор. — Интересно...
— Потом будет еще интереснее! Ракитин приходит в себя...)
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Гайдаенко.
— Зачем ты меня сюда привез? — Ракитин нервно огляделся, встал.
— Я просто хочу, чтобы ты перестал заниматься ерундой. Из тебя не получится член партийной верхушки, — вздохнул Гайдаенко. — Ты — прирожденный рабочий, а Яснов не понимает этого, заставляет тебя учиться, двигает по партийной лестнице. Это неправильно, ты должен вернуться на свое место!
Ракитин обдумывал эти слова, и видел, что его товарищ ничего не понимает. Конечно, он ведь думает, что Данил сытый бездельник, он ничего не знает про секретный подшипник! Ракитин решил показать Гайдаенко эту важную деталь, чтобы тот понял, наконец, какое важное поручение Яснова он выполняет.
— Смотри! — Данил выпрямился доверчиво и открыто, на миг показав другу заветный подшипник.
У Гайера даже дыхание перехватило. Он жадно вглядывался в блестящее кольцо. Вот он! Это, в чем сейчас так нуждается его народ, секрет новых советских тракторов!
— Отдай его мне, Ракитин... — попросил он. Так будет надежнее...
— Да тут и так все надежно, — пожал плечами Данила и покраснел. — Я не смогу его тебе дать, оно не снимается... Я его по дурости надел, думал спрятать так надежнее, а оно не снимается.
— Ты что! — с деланным испугом воскликнул Гайер. — Это же очень опасно для твоего здоровья... Тем более его нужно немедленно снять!
(— И что, снял? — с сарказмом спросил редактор.
— Да, — кивнул автор. — Опоив Ракитина водкой, Гайер долго пытался разрезать подшипник, но тот поддается только титановой циркулярной пиле... В конце концов, оставив бесчувственного Ракитина пока полежать в безопасном месте, Гайер бежит взрывать завод, сжав подшипник в кулаке.
— И помешать некому? — насторожился редактор.
— Есть кому! Товарищ Яснов героически бросается на спасение важнейшего советского объекта. В неравном бою со шпионом, он побеждает Гайера, но тот успевает нажать на красную кнопку...)
Взрыв прогремел неожиданно громко, отбросив Яснова к стене. Из ослабевшей руки Гайдаенко вывалился кусок светлого, блестящего металла, и Яснов тут же подобрал его, поразившись мысли, что же сейчас с Данилой, если это тип заставил его отдать подшипник, нарушить личное доверие друга и товарища по партии... Не мог Ракитин сделать этого добровольно, нет! Ужасные зарубки от циркулярной пилы на изуродованном подшипнике, говорили только об одном — Ракитин мертв, или тяжело ранен...
Новый взрыв потряс цеха завода, посыпалась штукатурка. Яснов колебался, что ему сейчас делать — добить немецкого шпиона, или спастись самому и вынести деталь...
( — И долго он собирается думать? — спросил редактор. — О чем тут вообще размышлять, и так все ясно...
— Он раздумывал до того момента, как на заводе появился истекающий кровью Данил Ракитин.
— А он там зачем?
— Чтобы помочь Яснову и остановить Гайдаенко! Он убеждает Яснова, что нужно бежать, тот подхватывает бездыханное тело шпиона, и два советских героя пытаются выбраться из горящего завода... К сожалению, им это не удается... Обвал! Яснов тяжело ранен. Ракитин подхватывает Гайдаенко и вытаскивает из огня, чтобы передать ожидающему снаружи Кацехову)...
— Вот! — задыхаясь, выдавил Ракитин. — Ты увезешь его?
— Увезу, не беспокойся, — в усмешке Кацехова читалось мрачная решимость. — А ты?
— Я вытащу Яснова, он остался там...
Ракитин бросился обратно, а Кацехов молча погрузил Гайера в машину — обычный черный воронок НКВД, в котором Кацехов работал с той самой гражданской войны и не прекращал до сих пор. Удобное прикрытие под маской обычного шофера-телеграфиста надежно усыпляло бдительность врагов Родины...
...Когда спотыкающийся Ракитин добрался до Яснова, им обоим уже было ясно, что обратного пути нет.
— Мы погибнем, как настоящие коммунисты? — подавив дрожь в голосе, спросил Ракитин. — И как настоящие друзья...
— Да, — твердо заявил Яснов. — Мы сделали главное, Данила, мы отстояли секреты советского народа. За это стоит умереть. Закурим напоследок, товарищ Ракитин?
Ракитин кивнул и затянулся с бесшабашной отчаянностью:
— Закурим, товарищ Яснов.
Так погибли эти двое. Два героя, два коммуниста, два друга. Они боролись с истинной смелостью, данной только советскому человеку, и даже избрав смерть, они выиграли...
Когда взорвались последние здания завода и далекое зарево осветило Танагорск, все были потрясены.
Эммануил Ролев горестно вздохнул, оторвавшись от "забивания козла" и прошептал: "Я же предупреждал..."
Кацехов, обернулся за рулем, и смял недокуренную сигарету. У него было кому отомстить за смерть боевого товарища.
Крупская глотнула валидол и снова начала перечитывать последнее письмо Яснова, полное надежд и светлых устремлений: "Какой хороший был парнишка"...
И даже Гайер подумал о погибших с грустным уважением — такой героизм немецкий шпион видел впервые. Здесь было чему поучиться...
( — Все, — автор устало захлопнул папку и завязал шнурки. Потом робко спросил: — Ну как?
— В общем неплохо, хотя есть отдельные недоработки, — поразмыслив, сказал редактор. — Я вам предложу вот что, товарищ. Мы это возьмем... условно. Вы поработаете над деталями, и уже тогда мы все это напечатаем. Идет?)
Эпилог
Но роман не был напечатан. Началась война, и рукопись была безвозвратно утеряна. Ее вероломно вывезли за границу, где она пролежала до сегодняшних дней. И теперь в Японии вышел роман с похожим названием — украденная и изуродованная версия книги неизвестного советского автора... где полностью искажены образы героев и мотивы их поступков. Будет ли восстановлена справедливость?.. Кто знает.... но образы коммунистов Яснова и Ракитина навеки останутся в наших сердцах!
URL записиМы, вроде как, собирались не только писать свое, а еще искать и постить тут стебные фики. Я нашол.
Вот, у Капитан Ангел своя точка зрения на появление романа "Ai no Kusabi". Нуачо, в космос первым полетел Гагарин, радио изобрел Попов, нет ничего удивительного, что Ясона и Рики придумал русский коммунист
Название: Закаленные в любви (к родине)
Автор: Капитан Ангел
Фэндом: Аи но Кусаби
Объем: мини.
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: детский
Пейринг/Персонажи: Михаил Яснов/Данил Ракитин
Дисклеймер: все украдено до нас
Предупреждения (если есть): Текст написан в 2003 году
читкать
Все ли сделал ты, чтобы вырваться из железного кольца,
чтобы вернуться в строй, сделать свою жизнь полезной?
© Островский, "Как закалялась сталь"
чтобы вернуться в строй, сделать свою жизнь полезной?
© Островский, "Как закалялась сталь"
Утро у редактора литературного журнала "Читающий коммунист" выдалось тяжелым. Он, скрепя сердце ("скрипя сердцем", как написала недавно в своем сочинении его девятилетняя дочь), забраковал два фельетона и четыре очерка, три из которых были на важнейшую для района тему черной металлургии. Очерки он отправил на доработку деталей, но сам сейчас стоял перед новой сложнейшей проблемой — что ставить в раздел "Художественная литература". Требовался роман, который можно будет разделить на несколько частей, роман сильный, с ярко выраженной идеей...
От тоскливых мыслей редактора отвлекла секретарша, хлопнувшая на стол листочки с броским названием "Концепция данного художественного произведения отражает..." Он поднял листочки, буркнул: "Спасибо, Антонина Петровна", — и углубился в чтение...
Через несколько минут редактор дрожащей ладонью хлопнул по столу:
— Автора ко мне! Пусть несет рукопись...
Спустя полчаса он, блаженно жмурясь, готовился слушать роман "Закаленные в любви" ( "Имеется ввиду не буржуазно-мещанская, а любовь к Родине и товарищу Сталину", — объяснил название автор).
— Только... я не все буду излагать, а так, чтоб покороче, хорошо? — автор откашлялся и начал бегло читать листы из пухлой папки с ботиночными шнурками.
Закаленные в любви
Ранним утром, когда гудок на машиностроительном заводе возвестил начало утренней смены, шпалоукладчик бригады имени Безонцева Данил Ракитин вышел на улицу.
(— Это и есть герой? — прервал редактор.
— Да. — оживился автор. — На данный момент он еще не определился в выборе своего пути, и символизирует всю нашу молодежь, которая так часто становится жертвой происков империалистов.
— И что, он будет жертвой? — редактор тоже оживился.
— Не совсем, — отчего-то смутился автор. — Собственно, тут дальше про тяжелое детство. Это читать?
— Не нужно.
-Тогда я пропущу и продолжу...)
...На машиностроительный завод устроиться — это было давнишней Данькиной мечтой. Он с самого детства восторженно смотрел, как огромные машины...
(— Опять про детство? — поморщился редактор.
— Это про тракторы. Очень важно... — умоляюще прошептал автор)
... вспахивают бескрайние поля Родины, работая за сотню человек, и эти машины сами есть продукт идеи человека. Данька даже представить себе не мог, что сам может собирать у конвейера это железное чудо, так необходимое Родине.
Но пока он укладывал шпалы. И все потому что Даня Ракитин, черноглазый парень из простой рабочей семьи, рано оставшийся сиротой, не имел ни образования, ни профессии. В бригаду шпалоукладчиков имени Безонцева его привел случай, и такой же случай вот-вот должен был изменить его судьбу.
(— Случай нужно убрать. Судьбой советского человека распоряжается не случай, а... Партия, — нахмурился редактор.
— Я это и имел ввиду, — поправился автор.)
Сегодня, как и обычно, Даня пошел мимо сборочного цеха, по привычке уже любуясь грозными машинами и представляя себя за рычагами каждой из них. Он не спешил, так как вчера они с Гайдаенко выбили для бригады отгул вместо общевыходного дня. Даня остановился перед огромной "Беларусью" и ласково провел ладонью по стальному кожуху, когда грубый крик одернул его и выбил из мечты о светлом будущем. Перед ним стоял Бодигардов с дружками, они вечно околачивались у Тракторного, и считали себя тут хозяевами.
— Что это ты тут делаешь? Воровать пришел? А ну, выматывайся отсюда!
Даня сначала задохнулся от обиды за себя и за трактор, с которого он ну ни за что бы не взял даже маленького винтика, а потом ответил прямо и резко:
— А ты потише. Чего разорался?
— Что-о-о? — вскипел Бодигардов. — Ты еще разговариваешь, рвань несчастная! Пош-шел вон отсюда! — и с силой ударил носком ботинка по гусенице "Беларуси".
Рррраз!.. — это не выдержал Ракитин, будущий инженер-конструктор в душе.
Лязгнули зубы. Взвизгнув от страшной боли в подбородке и от прикушенного языка, Бодигардов нелепо взмахнул руками и тяжело, всем телом, упал навзничь.
(— Дальше у меня тут драка... — извиняющимся тоном произнес автор.
— А что этот ваш товарищ Ракитин дерется, и выражается, как грузчик? — недовольно спросил редактор.
— Так я и хотел показать в романе, как из талантливого, но необразованного юноши получился яркий, идейный коммунист, и блестящий инженер-конструктор.
— Ага... ну, драку пропустите, читайте дальше.)
Когда Данька понял, что дело совсем худо, неожиданный спаситель остановил избиение. Его служебная "Победа" затормозила у проходной, он легко выскочил из нее и подошел к Бодигардову.
— Не сметь!
Даня не даже ни видел, как побежал Бодигардов с дружками. Он взглянул в пронзительно-чистые голубые глаза, на открытую, смелую улыбку и понял: "Комиссар!"
— Вставай, парень... — тот протянул Дане руку в кожаной перчатке, помог встать, и почти сразу развернулся, чтобы уходить.
— Подождите... — Даня догнал незнакомца. — Спасибо вам... Может, зайдем ко мне в общежитие? Я вас чаем угощу... с лимоном.
В общежитии сидя на мятой продавленной койке, спаситель внимательно смотрел на Ракитина. Тот тоже смотрел в ответ, пряча смятение за наглым открытым взглядом.
— Что ты возле трактора делал? — с усмешкой спросил голубоглазый.
— Смотрел... — шепотом признался Даня.
— Смотрел... Я тоже люблю на хорошие машины смотреть, — он задумался. — Ну-ка, встань... нет не сюда, подальше, к стене.
Ракитин недоумевающе пожал плечами, но встал и даже снял куртку.
— Хорош, — непонятно чему обрадовался голубоглазый. — Крепкий, здоровый парень! Такие нам нужны... Ну что, Даня, решил я насчет тебя. Будешь учиться, я устрою.
Даня даже не возражал, такая простая и ясная уверенность была в словах "комиссара". Он только спросил, сам не зная, почему:
— А вы... кто?
— Яснов. Михаил Яснов. Председатель райкома партии города Танагорска.
А в это время, шофер Яснова Кацехов, сидя за рулем служебной "Победы", докурил очередную сигарету и улыбнулся, внимательно прищурив глаза. Возможно, он единственный знал о всей этой истории больше, чем остальные.
(Автор прервался, залпом выпил стакан воды, потом сказал:
— Дальше у меня описаны три года учебы... Ракитина.
— Почему три? — удивился редактор.
— Он год экстерном сдал. И в этом же части романа подробно раскрываются характеры Яснова и Ракитина, устанавливается их крепкая мужская дружба.
— А Кацехов?
— О! — воскликнул автор. — Это самый сложный персонаж. Его характер тоже раскрывается, но позже, и не до конца.
— Ясно... — кивнул редактор. — Три года, значит... И много там?
Автор, вздохнув, приподнял внушительный слой страниц.
— Давайте-ка мы эти три года порежем. Для экономии места. А характеры вы мне сейчас так в двух словечках обрисуете, а потом где-нибудь по ходу мы их раскроем.
— Хорошо, — автор несколько сник, но продолжил тоном школьника, отвечающего урок: — Яснов — молодой руководитель, недавно назначенный на высокую должность. Он в романе наиболее яркий пример коммуниста, члена партии, со всей самоотверженностью преданного ее делу. Яснов, имеющий прекрасное образование, тем не менее тянется к рабочему классу, в данном случае в лице Ракитина.
— Хорошо, очень хорошо! — решив подбодрить автора, воскликнул редактор. — А Ракитин?
— Ракитин тоже положительный персонаж, но с некоторыми пережитками в душе. Молодой талантливый парень, нашедший в Яснове свой идеал, тем не менее не может решиться до конца изменить свою судьбу. В силу молодости он еще подвержен разным влияниям... Ну, значит, если это все вырезать, то можно остановиться на моменте, где Ракитин, как раз под влиянием пережитков, отказывается учится дальше, и решает вернуться в бригаду Безонцева, чтобы заниматься там, как он считает, настоящим делом. Яснов, как старший товарищ, не одобряет его решения, но и не препятствует ему...)
Ночная изморозь напомнила о скором пришествии зимы, и темнеть начинало с каждым днем все раньше. Длинные ряды рельсовой дороги уходили вдаль, штабеля заиндевевших шпал громоздились в стороне. Только кумачовый флажок с надписью "Соцсоревнование" бился на ветру задорно и весело.
Бригада им. Безонцева шла на рекорд. Пятеро уставших рабочих грузили шпалы, им нужно было успеть до полуночи, до того момента, когда обе стрелки на командирских часах Гайдаенко замрут вверху и начнут отсчитывать новый день и новый месяц. "Сто пятьдесят процентов магистрали Танагорск-Апатьевск за текущий месяц!" было вышито на флажке мелкими буквами... но месяц вот-вот должен был закончится, а до обещанного бригада пока не дотягивала.
— Нет, не справимся мы, — тяжело дыша выговорил Лукин и грохнул об ледяную землю лом. Трудовой пот градом катился по спине рабочего, несмотря на холод.
— Точно... Как Ракитин ушел, так все не так! — поддержал его Норисин. — Товарищ Гайдаенко! Вы с Данькой друзья были, он как, пишет чего-нибудь?
— Нет, — просто ответил Гайдаенко и отвернулся. — Давайте делать что-нибудь... А Ракитин теперь начальник будет. Как выучится.
Странная тень пробежала по лицу временного бригадира, и что-то недоброе сверкнуло в глазах, но усталые труженики ничего не заметили.
И в тот момент, когда до решающего времени оставалось меньше часа и измученная бригада уже просто от отчаяния молотила мерзлую землю, в этот светлый миг стук колес вклинился в монотонный шум работы. По соседней колее прямо на них мчалась дрезина, и человек на ней изо всех сил качал рычаг. С шумом и грохотом дрезина остановилась возле изумленной, побросавшей инструменты бригады Безонцева, ослепляя их фонарем, гибкий, стройный седок, спрыгнул на землю и тут же схватил лом.
— Что стоим? Времени не осталось!
У Гайдаенко, Норисина, Лукина, Сиденко и Кирьева не было возможности разглядеть лицо их неожиданного спасителя в темноте, но они дружно принялись за работу.
( — Хорошо! — с чувством воскликнул редактор. — Значит, вернувшийся товарищ Ракитин, правильно я угадал?
— Точно он, — закивал автор.
— А что это у вас по бригадиру Гайдаенко какая-то тень бегает?
— А там в конце про это будет... — автор заперебирал листочки. — Вам же неинтересно будет слушать, если я так сразу все объясню... Давайте, я лучше дальше почитаю. Значит, бригада с помощью неизвестного выполнила взятые обязательства... вот они уже в общежитии, узнают Ракитина
— Очень, очень интересно... Давайте прямо отсюда, пока не узнали.)
Уже у общежития, под невысоким, качающимся фонарем, Гайдаенко повернул к себе незнакомца и тут же улыбнулся, хлопнул по спине:
— Ракитин! Это ты!
— Давно не виделись, — в ответ улыбнулся Даня. — Три года прошло...
Они всей бригадой поднялись наверх и там обрадованные рабочие продолжали расспросы:
— Ты ж в самом Танагорске учился? И как там? А что к нам вернулся? Неужели соскучился?
— Не... — лениво протянул Норисин и засмеялся, показывая, что шутит. — Его выгнали...
Ракитин на это ничего не ответил, только таинственно улыбнулся. Он был рад оказаться в компании старых знакомых, и годы, проведенные в партийной школе Танагорска, казались пустыми и бессмысленными. Все, чему успел его научить Яснов с группой товарищей, мгновенно забылось и померкло в простой душе рабочего.
— У нас новичок есть! — Заявил Лукин, выталкивая вперед молодого парнишку, невысокого, худого, со странными разноцветными глазами.
(— Так разве бывает? — удивился редактор.
— Кажется, да. И к тому же, эта деталь подчеркивает двуличную натуру героя, — уверенно заявил автор.)
— Его зовут Кирьев, — Лукин хлопнул парнишку по плечу.
— Товарищ Кирьев, — поправил Гайдаенко, сидящий у окна.
— Ага. Кирьев, ты бы с Ракитиным поздоровался! Бригадир все-таки вернулся...
— Привет, — мрачно буркнул Кирьев.
(— Дальше описывается некоторый спор между Кирьевым и Ракитиным, — автор на время отложил папку. — Кирьев подбивает Ракитина устроить гонку на дрезинах, но Ракитин в последний момент отказывается портить государственное имущество. Вся бригада видит неправильную позицию Кирьева и порицает его. В душе Кирьева зарождается ненависть к Ракитину...
— Тоже неплохо... А как же товарищ Яснов? Он у вас мелькнул в самом начале, и больше не появляется.
— Почему, появляется... Вот Ракитин случайно встречается с ним на областном пионерском смотре, а вот здесь... здесь Яснов пишет письмо своему старшему другу и соратнику, товарищу Крупской... советуется насчет Ракитина...)
Яснов перечитал последние строчки письма и, взглянув на портрет Надежды Константиновны на стене, решительно добавил: "...я понимаю, что Данил Ракитин пока далек от образа настоящего коммуниста, но все мои попытки заставить его учиться есть не что иное, как желание раскрыть полностью его спящий талант. Никакой личной протекции здесь нет... К сожалению, я думаю, что если Ракитин не вернется к учебе и последующей партийной работе, то он будет потерян для нашей страны..." На миг Яснову показалось, что Крупская на портрете улыбнулась и ласковая ладонь на миг коснулась его щеки. Только на миг.
Он заклеил конверт, опустил в ящик для спецпочты, и вышел во двор.
Там над столом с домино уже склонился его давний друг и заместитель Эммануил Ролев.
— Ну, что? — спросил он, заново сдавая костяшки и хлопая об стол дубль "один-один". — Ты опять писал про этого Ракитина?
— Ну да, — Яснов пристроил свою фишку сбоку.
— Я тебе еще тогда говорил... Не всех рабочих от станка нужно тащить в верхние круги. Кухарка, конечно, может управлять государством, но это не про Ракитина.
Яснов промолчал, два раза сходил "на базар", и пожал плечами:
— Нечем. Твой ход.
— Тогда вот так! — Ролев со стуком хлопнул на стол еще костяшку с "тройкой", закрывая и другой конец и полностью лишая Яснова возможности продолжать игру. — Ты понимаешь, чем это кончится? Ты поручился за него, а твой Ракитин подставит тебя и ТОГДА... — Эммануил с размаху ударил кулаком в центр доминошной композиции. Костяшки разлетелись.
— Это какая-то метафора? — озадаченно спросил Яснов.
... — Здравствуйте, товарищ Кацехов! — Ракитин появился на пороге и Артур Кацехов оторвался от пишущей машинки (по совместительству с обязанностями шофера, он иногда работал телеграфистом-машинистом).
— Проходи, — Кацехов закурил и прямо спросил: — Ты хотел о Яснове поговорить, ведь так? Скучаешь?
— А вы его давно знаете? — Ракитин уклонился от ответа, его сейчас больше интересовали слова Артура о своем начальнике, ведь за эти три года он так и не понял сложного, многогранного характера Яснова, и постоянно боялся совершить какой-нибудь промах.
— Давно... еще с гражданской, я тогда был шифровальщиком, — Кацехов вздохнул. — Мы проработали с ним вместе несколько лет, Яснов прекрасный руководитель. Но потом у меня была неполадка в шифровке очередного сообщения в центр, Яснов решил, что это саботаж, вспылил...
Артур вдруг поднялся и достал старую фотографию. У молодого красноармейца на ней темнел пятном подбитый глаз, старательно прикрытый казацким чубом.
— Молодые мы были оба... Ну, а сейчас уже все по другому. Я, как с фронта из-за ранения ушел, так и работаю с ним опять.
— Из-за ранения? — переспросил Ракитин, ожидая услышать еще одну героическую историю. — А куда вас ра...
Он осекся под тяжелым взглядом Кацехова и продолжать вопрос не стал.
— Вам пора, товарищ Ракитин, — металлическим тоном заявил Кацехов и показал на дверь, возвращаясь к прерванному занятию.
(— А куда, кстати был ранен товарищ? — поинтересовался редактор, но автор в ответ очень похоже сымитировал взгляд Кацехова. — Не хотите, как хотите... Что там дальше?
— А дальше Кирьев подбивает бригаду украсть колхозную капусту во время сезонной уборки урожая. Ракитин сначала пытается отговорить товарищей, понимая, что государство, отправляя их на поля, проявляет доверие к своим гражданам, но под давлением группы соглашается. Молодые люди организуют вывоз капусты через дальний край поля, и в это время их ловят сторожа. Гайдаенко и еще некоторые ранены солью из берданок, Ракитин схвачен, как организатор...
— И что, на этом его карьера заканчивается? — догадался редактор.
— Нет! — автор задышал глубже от волнения. — Товарищ Яснов, рискуя своим положением и должностью, ручается за Ракитина, и тому дают срок условно. Но теперь он должен жить в Танагорске... Вот собственно, как раз об этом диалог...)
— Так что, Ракитин, собирай вещи и возвращайся, — жестко сказал Яснов, опускаясь на стул. — В центре тебе будет лучше.
— И что я там буду делать? — мрачно поинтересовался Данил. — Учится не получится, я пропустил много...
— Я нашел для тебя место, но вряд ли тебе понравится, — усмехнулся Яснов. — В городе слабая пионерская организация. Вот туда мы тебя и направим.
— Вожатым? — с надеждой спросил Ракитин.
— Каким вожатым, Данил? — вздохнул Яснов. — Чтобы вожатым быть, нужно слишком многим пожертвовать, целиком посвятить себя воспитанию молодежи. Хоть у Кацехова спроси, он работал. Нет, ты будешь пионером...
— Я уже взрослый! — взмолился Ракитин. — Из пионеров в четырнадцать выгоняют!
— Какой ты взрослый? Взрослые не воруют капусту. Хорошо, почетным пионером. А там посмотрим.
(— Вот! — оторвался автор. — Там еще будет очень яркий эпизод, как Яснов собственноручно повязывает Ракитину галстук на шею. Но Ракитин очень стесняется своего положения и не знает, как рассказать об этом своему лучшему другу Гайдаенко...)
— Гай... — иногда Данила звал так своего друга, и тот не возражал, находя, что это похоже на Гайдара. — Я не смогу в следующем месяце быть бригадиром. И вообще не смогу. Я теперь... почетный пионер дружины Танагорска...
Он низко склонил голову и рукой начал теребить галстук, спрятанный в кармане. В этот миг с грохотом опрокинулся стол — Гайдаенко вскочил и почти закричал:
— Я не понимаю тебя, Данил! Как ты мог — променять почетное звание рабочего на белую рубашку с пуговками! Это все Яснов! Он просто издевается над тобой, и нашей дружбой. Ты же рабочий... а, к черту! Убирайся отсюда, пока я тебе не врезал!
"Странно, как он нервничает из-за бригады", — подумал Ракитин, и почувствовал себя совсем виноватым.
— Прости.
(— На этом первая часть романа кончается, — сказал автор. — Дальше читать?
— Ну, читайте, раз уж мы все это начали, — вздохнул редактор, поглядывая на часы. — Только покороче! Часть можно рассказать своими словами
— Хорошо. Вторая часть начинается с описания жизни пионерской дружины, как непросто входил Ракитин в новый коллектив. У него были конфликты со многими ребятами, в частности драка с Э. Нефедовым... Затем Яснов передает Ракитину на хранение очень важную деталь — образец шарикоподшипника из особого секретного сплава от нового советского трактора "Тигр". Ракитин клянется продолжать изображать простого пионера и сохранить подшипник. Он прячет его в самое надежное место, о котором знает только Яснов. А Гайдаенко тем временем строит план побега Ракитина...
— Ему-то это зачем? — ошарашено посмотрел редактор на воодушевленного автора.
— Я сейчас прочитаю отрывок, и вы все поймете...)
Бригадир Гайдаенко заперся в своей комнате. На стол, где валялись чертежи Данбановского завода, он поставил тяжелый радиопередатчик. Рука привычным движение отбивала шифровку — Иван Гайдаенко, известный в Германии как Ганс Гайер, отправлял сообщение своему связному в Мюнхене. Руки Ганса слегка дрожали — он был слишком раздосадован переводом Ракитина в центр, тот был идеальным объектом для перевербовки, но сейчас оказался недоступен. А ведь именно Гайер в неумелых набросках и рисунках Ракитина сумел разглядеть будущего гения инженерной мысли! И вот теперь его перехватывает какой-то Яснов! Гайер был так взбешен, когда узнал об этом, что не смог успокоиться даже после любимой забавы шпалоукладчиков — гонках на дрезинах. Хотя он, с немецкой жестокостью чуть не угробил одного из советских рабочих, предательски переведя стрелки.
Теперь оставался только один выход — выманить Ракитина из Танагорска, подальше от Яснова, и тогда... Мысли Гайера прервал сигнал радиопередатчика, это шла ответная шифровка. В ней некто, подписавшийся как Юстас, приказывал уничтожить Данбановский кроватный завод, где вместо кроватей вот-вот начнут производится секретные тракторы. При этом Гайер должен постараться достать образец сплава от этих будущих машин и переправить его в Германию.
— Хорошо... — прошептал Ганс. — Только Ракитина я не оставлю, он уедет со мной, или умрет...
Он снова посмотрел на чертежи завода и засмеялся. Дьявольский план был готов.
(— Интересный поворот... — хмыкнул редактор. — И как он достал Ракитина?
— Все просто, — вздохнул автор. — Данила очень скучал по простому физическому труду, и Яснов попросил Кацехова устроить его механиком на бензоколонку. Там его и нашел Гайдаенко. Усыпил хлороформом, подлив его в водку, и увез на уже заминированный Данбановский завод...
— Зачем туда? — удивился редактор.
— Ну, он же отрицательный герой!
— Понятно, — неуверенно пробормотал редактор. — Интересно...
— Потом будет еще интереснее! Ракитин приходит в себя...)
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Гайдаенко.
— Зачем ты меня сюда привез? — Ракитин нервно огляделся, встал.
— Я просто хочу, чтобы ты перестал заниматься ерундой. Из тебя не получится член партийной верхушки, — вздохнул Гайдаенко. — Ты — прирожденный рабочий, а Яснов не понимает этого, заставляет тебя учиться, двигает по партийной лестнице. Это неправильно, ты должен вернуться на свое место!
Ракитин обдумывал эти слова, и видел, что его товарищ ничего не понимает. Конечно, он ведь думает, что Данил сытый бездельник, он ничего не знает про секретный подшипник! Ракитин решил показать Гайдаенко эту важную деталь, чтобы тот понял, наконец, какое важное поручение Яснова он выполняет.
— Смотри! — Данил выпрямился доверчиво и открыто, на миг показав другу заветный подшипник.
У Гайера даже дыхание перехватило. Он жадно вглядывался в блестящее кольцо. Вот он! Это, в чем сейчас так нуждается его народ, секрет новых советских тракторов!
— Отдай его мне, Ракитин... — попросил он. Так будет надежнее...
— Да тут и так все надежно, — пожал плечами Данила и покраснел. — Я не смогу его тебе дать, оно не снимается... Я его по дурости надел, думал спрятать так надежнее, а оно не снимается.
— Ты что! — с деланным испугом воскликнул Гайер. — Это же очень опасно для твоего здоровья... Тем более его нужно немедленно снять!
(— И что, снял? — с сарказмом спросил редактор.
— Да, — кивнул автор. — Опоив Ракитина водкой, Гайер долго пытался разрезать подшипник, но тот поддается только титановой циркулярной пиле... В конце концов, оставив бесчувственного Ракитина пока полежать в безопасном месте, Гайер бежит взрывать завод, сжав подшипник в кулаке.
— И помешать некому? — насторожился редактор.
— Есть кому! Товарищ Яснов героически бросается на спасение важнейшего советского объекта. В неравном бою со шпионом, он побеждает Гайера, но тот успевает нажать на красную кнопку...)
Взрыв прогремел неожиданно громко, отбросив Яснова к стене. Из ослабевшей руки Гайдаенко вывалился кусок светлого, блестящего металла, и Яснов тут же подобрал его, поразившись мысли, что же сейчас с Данилой, если это тип заставил его отдать подшипник, нарушить личное доверие друга и товарища по партии... Не мог Ракитин сделать этого добровольно, нет! Ужасные зарубки от циркулярной пилы на изуродованном подшипнике, говорили только об одном — Ракитин мертв, или тяжело ранен...
Новый взрыв потряс цеха завода, посыпалась штукатурка. Яснов колебался, что ему сейчас делать — добить немецкого шпиона, или спастись самому и вынести деталь...
( — И долго он собирается думать? — спросил редактор. — О чем тут вообще размышлять, и так все ясно...
— Он раздумывал до того момента, как на заводе появился истекающий кровью Данил Ракитин.
— А он там зачем?
— Чтобы помочь Яснову и остановить Гайдаенко! Он убеждает Яснова, что нужно бежать, тот подхватывает бездыханное тело шпиона, и два советских героя пытаются выбраться из горящего завода... К сожалению, им это не удается... Обвал! Яснов тяжело ранен. Ракитин подхватывает Гайдаенко и вытаскивает из огня, чтобы передать ожидающему снаружи Кацехову)...
— Вот! — задыхаясь, выдавил Ракитин. — Ты увезешь его?
— Увезу, не беспокойся, — в усмешке Кацехова читалось мрачная решимость. — А ты?
— Я вытащу Яснова, он остался там...
Ракитин бросился обратно, а Кацехов молча погрузил Гайера в машину — обычный черный воронок НКВД, в котором Кацехов работал с той самой гражданской войны и не прекращал до сих пор. Удобное прикрытие под маской обычного шофера-телеграфиста надежно усыпляло бдительность врагов Родины...
...Когда спотыкающийся Ракитин добрался до Яснова, им обоим уже было ясно, что обратного пути нет.
— Мы погибнем, как настоящие коммунисты? — подавив дрожь в голосе, спросил Ракитин. — И как настоящие друзья...
— Да, — твердо заявил Яснов. — Мы сделали главное, Данила, мы отстояли секреты советского народа. За это стоит умереть. Закурим напоследок, товарищ Ракитин?
Ракитин кивнул и затянулся с бесшабашной отчаянностью:
— Закурим, товарищ Яснов.
Так погибли эти двое. Два героя, два коммуниста, два друга. Они боролись с истинной смелостью, данной только советскому человеку, и даже избрав смерть, они выиграли...
Когда взорвались последние здания завода и далекое зарево осветило Танагорск, все были потрясены.
Эммануил Ролев горестно вздохнул, оторвавшись от "забивания козла" и прошептал: "Я же предупреждал..."
Кацехов, обернулся за рулем, и смял недокуренную сигарету. У него было кому отомстить за смерть боевого товарища.
Крупская глотнула валидол и снова начала перечитывать последнее письмо Яснова, полное надежд и светлых устремлений: "Какой хороший был парнишка"...
И даже Гайер подумал о погибших с грустным уважением — такой героизм немецкий шпион видел впервые. Здесь было чему поучиться...
( — Все, — автор устало захлопнул папку и завязал шнурки. Потом робко спросил: — Ну как?
— В общем неплохо, хотя есть отдельные недоработки, — поразмыслив, сказал редактор. — Я вам предложу вот что, товарищ. Мы это возьмем... условно. Вы поработаете над деталями, и уже тогда мы все это напечатаем. Идет?)
Эпилог
Но роман не был напечатан. Началась война, и рукопись была безвозвратно утеряна. Ее вероломно вывезли за границу, где она пролежала до сегодняшних дней. И теперь в Японии вышел роман с похожим названием — украденная и изуродованная версия книги неизвестного советского автора... где полностью искажены образы героев и мотивы их поступков. Будет ли восстановлена справедливость?.. Кто знает.... но образы коммунистов Яснова и Ракитина навеки останутся в наших сердцах!